История Марселя Шарифуллина, наверное, одна из самых громких в полиграфии за последние годы. Марселя, который известен многим (в том числе и автору этих строк) как специалист высочайшего класса и безусловно порядочный, искренний, иногда даже наивный человек, обвинили в похищении миллионов государственных денег и отправили в тюрьму.
Многое сказано моими бывшими (поскольку я уже несколько лет не работаю в полиграфической отрасли) коллегами об этом деле. Перескажу вкратце фабулу, стараясь обойтись без оценочных суждений.
Летом 2007 года Марсель стал директором Типографии МГУ; его задачей было обеспечить работу типографии на рынке коммерческой печати; организационная и финансовая структура государственной организации затрудняла или делала невозможным выполнение этой задачи; Марсель нашел выход в виде учреждении компании-прокладки для приема денег для клиентов; в начале 2010 года Марсель был уволен; весной 2012 года суд увидел в его действиях состав преступления и обвинил в мошенничестве в особо крупных размерах. Есть в этой истории и побочные факторы: плачевное состояние типографии на момент прихода Шарифуллина; недовольный переменами коллектив; мошенница-бухгалтерша; странные арендные отношения с владельцами оборудования; возможная месть со стороны старого или нового руководства типографии, — но всё это несущественно для осмысления того, что произошло.
Зная Марселя, лично я уверен, что он невиновен в том, в чем его обвинили, и очень сочувствую человеку, с которым знаком много лет. Но мне хотелось бы порассуждать о том, какие уроки нужно извлечь из этой истории тем, кто сегодня или завтра может оказаться в подобной ситуации. Если смотреть на происшедшее в таком разрезе, дело Марселя Шарифуллина может оказаться очень поучительным.
На мой взгляд, основных вопросов тут два: почему Марселя осудили, и как такое вообще могло произойти.
Почет тебе, о мудрый судия
Почему Марсель получил такой срок и по такой статье?
Многие из коллег Марселя говорили о неправом суде, о коррупции и т.д. Можно говорить о тотальной коррупции, о том, что «всё куплено» и даже о «кровавом режиме», но вряд ли в данном случае это уместно. Дело Марселя, при всей его трагичности, всё же не такого масштаба и не той направленности, чтобы предполагать коррупционную составляющую на всех этапах процесса или, тем более, влияние «телефонного права» на решение суда.
Я обсуждал дело Марселя с несколькими юристами и специалистами по правовой безопасности. Как ни странно, они не видели ничего вопиющего в том, о чем я им рассказывал; напротив, сочли это достаточно естественным и предсказуемым исходом. Сначала я поразился этому, но поразмыслив, понял, почему это так.
Основной тезис, который – не в этих терминах – звучал в их объяснениях, примерно таков: если нечто выглядит как утка, плавает как утка и крякает как утка, то это почти наверняка утка. «Если кто-то открыл отмывочную контору на имя своей жены и переключил все финансовые потоки государственной структуры на эту фирму, — чем он занимается, по-вашему? Нормальной хозяйственной деятельностью? Подъемом старейшей российской типографии? Обеспечением выплаты зарплат ее сотрудникам?»
(Хочу подчеркнуть: я ни минуты не сомневаюсь, что мотивы Марселя были совершенно иными, чем подразумевается в предыдущем абзаце, и говорю только о том, как думают те, кому поручают расследовать такие дела.)
«Вот представьте себе, — объяснял мне один из собеседников. – Вы собственник типографии. Вы нанимаете на работу директора, через год приходите и видите: станки крутятся, тиражи печатаются, люди вроде бы довольны, денег на счету компании нет. Директор объясняет, что все счета он выписывает на созданную им фирму-однодневку, а потом обналичивает деньги и оплачивает из них расходные материалы, покупку и ремонт оборудования, зарплату сотрудников. Он, видите ли, решил, что так будет эффективнее. Типография-то работает! Что вы сделаете с таким директором? Повысите ему зарплату? Уволите? Напишете на него заявление в ОБЭП?»
Суд, сказали мне мои собеседники, ищет простых объяснений. Мотивы для него куда менее важны, чем действия. А действия, извините, ужасны. Директор даже не потрудился нормально оформить отношения между этой конторой и государственной типографией! И теперь он говорит, что действовал в интересах дела и своего работодателя? Да кто поверит в такое!
Итак, первое заключение, которое можно сделать из сказанного, таково: Марсель Шарифуллин допустил непоправимую ошибку, он совершил серьезнейшее правонарушение, и то, руководствовался ли он соображениями личной наживы или идеалами рыночной экономики, в данном случае не слишком релевантно.
Реальная проблема этой истории лишь в том, как именно квалифицировалось дело: злостная халатность, злоупотребление должностными обязанностями или мошенничество в особо крупных. И вот тут в разговоре появляется второй мотив: мастерство адвоката. Именно от адвоката, от его действий в течение следствия и суда (начиная с самых ранних этапов), по сути, и зависело, получит Марсель условный срок или отправится в тюрьму. Судя по тому, что произошло второе, работу адвокатов нельзя признать удовлетворительной. То, что суд «вообще не слушает адвокатов», «штампует обвинительные заключения в виде приговоров» и т.д. , в целом не вполне верно. Действия судьи подотчетны, и принимая заведомо неправомочное решение в условиях четкой и убедительной аргументации со стороны адвоката, он достаточно сильно рискует. Обратное верно разве что для политических дел вроде процессов Ходорковского или Пусси Райот, где работают совершенно другие механизмы.
Таким образом, на первый из вопросов можно ответить так: если вы совершаете нечто подобное тому, что сделал Марсель, знайте, что рискуете стать обвиняемым по уголовному делу, и взяли ли вы деньги себе или потратили их на функционирование типографии, несущественно. А в чем именно вас обвинят и какой приговор вы получите, целиком зависит от профессионализма и опыта вашего адвоката.
Государственно-частное предприятие
Но почему Марсель оказался в ситуации, в которой был вынужден прибегать к подобным, достаточно сомнительными, методам?
И здесь мы подходим к фактору, из-за которого, во многом, наша полиграфическая отрасль и оказалась в таком незавидном состоянии, в котором она сейчас пребывает.
Как вообще возникают условия, при которых государственная типография может или даже должна конкурировать с коммерческими компаниями на открытом рынке?
Люди, рассуждающие о деле Марселя, часто говорили о том, в каких невыгодных условиях он оказался: нефункционирующая финансовая структура; бюрократия в головной организации; изношенное оборудование; неквалифицированный или ленивый персонал… А если посмотреть иначе?
Типография МГУ занимала большое помещение в элитном месте Москвы, не платя или почти не платя аренду. Головная организация выделяла (на безвозмездной основе) существенные средства для модернизации производства и закупки нового оборудования. При этом всё что от неё требовалось, это заработать денег на собственное существование да печатать относительно небольшое количество тиражей для МГУ (за которые, к тому, же платилось, хоть и по себестоимости). При этом такая типография вышла на рынок, где конкурировала с частными предприятиями, у которых аренда была коммерческая, оборудование закупалось на заемные средства под гигантские проценты… Мало того — эти компании должны были еще получать прибыль, иначе у контролирующих органов могли возникнуть к ним весьма неприятные вопросы.
Можно ли назвать это честной конкуренцией? Ответ очевиден.
Государственная типография имеет право на существование в единственном случае: когда она создана и эксплуатируется для печати государственных заказов. Типография МГУ должна печатать тиражи МГУ и только. А если у МГУ нет объемов заказов, достаточных для содержания целой типографии, пусть идет на рынок и заказывает тиражи там – это будет и проще и дешевле.
Альтернативой может быть коммерческая типография, один из учредителей которой – государство. Но тогда она и жить должна по законам рынка: платить аренду или покупать помещение в собственность, а оборудование покупать на собственные или заемные средства.
Вот если бы эти принципы соблюдались, наивные люди вроде Марселя и не попадали бы между молотом и наковальней. А частные типографии не погибали бы в массовом порядке, задавленные (особенно на местах и периферии) демпингом государственных полиграфических предприятий, которым и машины, и цеха, и бумага зачастую достаются бесплатно.
А пока всё так, как есть, у директора ведомственной типографии выбор невеселый: клянчить деньги у учредителя (при этом потихоньку печатая на карман), разваливая производство и разлагая коллектив, или лезть в петлю, как Марсель, рискуя сесть в тюрьму по обвинению в мошенничестве.
Да, есть еще и третий вариант – когда эти обвинения могут оказаться по-настоящему обоснованными и справедливыми. Думаю, он самый распространенный.
Если хотите узнать больше о злоключениях Марселя Шарифуллина, зайдите на его сайт marsel.ru.
